Интервью: Флавио Бриаторе без купюр

«Если то, что говорят про Сингапур, было правдой, зачем бы мне увольнять Пике? Фернандо вернулся в мою команду, и кто займет место второго пилота, для меня не имело не малейшего значения».

Флавио Бриаторе – личность яркая во всех отношениях. Он был весьма незаурядным менеджером в компании Benetton, производившей трикотажную одежду. Его знают как совладельца футбольного клуба Queen’s Park Rangers, беспощадно увольнявшего тренеров. Он стоял во главе двух команд в Формуле 1, каждой из которых удалось добиваться чемпионских титулов. И сейчас у Бриаторе есть свое мнение по поводу так называемых рента-драйверов, возвращения Шумахера, попыток ограничения бюджета… и, конечно же, «крашгейта» – нашумевшей сингапурской истории.

Недавно я был в Монако, чтобы взять интервью у Мики Хаккинена. Но в этот раз антураж совершенно иной – мы встречаемся с Бриаторе в другой части княжества: в прошлый раз интервью проходило в обычном пабе, сейчас же мы в ресторане высокой кухни. В прошлый раз я общался со скромным, тихим, располагающим к себе человеком, в этот раз мой собеседник – яркий экстраверт, личность совершенно иного типа и склада ума. Им обоим доводилось выигрывать титул. Но Флавио Бриаторе довелось изведать в мире гонок как славу, так и позор.

Итальянец приводил к победе в чемпионате Benetton с Михаэлем Шумахером и Renault с Фернандо Алонсо. И всегда победы были отмечены яркой помпезностью, которой можно было ожидать от весьма успешного торговца одеждой, оказавшемуся вдруг в совершенно ином мире – роскошном и кичливом паддоке Формулы 1.

Но его репутация затем сильно пострадала из-за скандала, возникшего после умышленной аварии Нельсона Пике-младшего во время Гран При Сингапура в 2008 году, которая позволила выиграть гонку его напарнику – Фернандо Алонсо. Последовала волна всеобщего порицания, и FIA навсегда отлучила Бриаторе от Формулы 1, однако позже он подал апелляцию на это решение и выиграл её в Верховном суде Парижа. FIA грозилась продолжить тяжбу, но в итоге сторонам удалось договориться во внесудебном порядке.

За прошедшие годы Бриаторе ничего не рассказывал об этом – впрочем, и обо всем остальном, имеющем отношение к автоспорту, он почти не говорил. Однако итальянец согласился пообщаться с F1 Racing, предложив в качестве места проведения интервью его роскошный ресторан Cipriani, расположенный в Монако на авеню Принцессы Грейс.

Безупречный интерьер ресторана оформлен в морской тематике. И матерый волк Бриаторе вовсе не потонул без следа: наоборот, чувствуется, что он очень даже на плаву и даже не прочь периодически пустить волну.

Морис Хэмилтон: Я слышал, вы теперь звезда телевидения, ведущий итальянской версии телешоу «Кандидат». Как обстоят дела на этом фронте?

Флавио Бриаторе: Очень хорошо. Мы начинаем новый сезон в сентябре. Легко потерять связь с новым поколением, когда все время общаешься только со стариками. Так что для меня это отличный опыт.

МХ: Это было первое появление шоу «Кандидат» в Италии?

ФБ: Да. Когда мы начинали, никто не знал, что это такое, но уже через две неделе аудитория составляла более пяти миллионов человек. Успех телешоу во многом зависит от качеств участников, и с этим нам повезло.

МХ: Когда я смотрел британскую версию с Лордом Шугаром, меня часто удивляло, насколько глупы некоторые из участников. Что вы думаете по этому поводу?

ФБ: Да. Но таких отчисляют как можно скорее. К финалу остались очень сильные участники, очень хорошие люди. Победитель теперь работает с нами в Монако. Он отличный парень.

МХ: Как происходит рабочий процесс? Вы сами придумываете испытания для участников?

ФБ: Нет, в эту часть мы особо не вовлечены. Наша работа [Бриаторе указывает на свою давнюю ассистентку Патрицию Спинелли] начинается в комнате для переговоров. Все как в бизнесе. Было очень интересно, когда попадались незаурядные люди. Если мы кого-то увольняли, то это было не из-за того, что так хотели телевизионщики. К примеру, они хотели, чтобы в шоу было больше девушек, но мы их уволили очень быстро, потому что они совсем не подходили. В финале борьба была крайне упорной. Все пытались угадать, кто же выиграет. Шоу было очень популярно в Италии. Люди приглашали друзей к себе на ужин, чтобы вместе посмотреть очередной выпуск.

МХ: Можно ли сказать, что для вас этот опыт оказался полезным?

FB: Да, безусловно. Мы были номинированы на итальянский аналог премии Оскар и стали вторыми. Выиграл комик, который работает в этом жанре уже 20 лет. Телеканал Sky отменил большую часть своих шоу, остались только [кулинарная программа] МастерШеф, Фактор Страха и Кандидат. Мне понравилось работать на ТВ, но в итоге это оказалось довольно утомительно, так как нужно было были снимать новые выпуски на протяжении всего дня.

МХ: А чем вы еще занимаетесь?

ФБ: У меня есть [ресторан] Cipriani, [сеть ночных клубов] Billionaire и марка одежды Billionaire – сейчас это 25 магазинов. В ближайшие месяцы их станет 35. Оборот составляет порядка 60 миллионов евро, так что проект весьма успешен. Но на самом деле, только клиенты могут решить, успешен ты или нет. У нас два магазина в Лондоне на Слоун Стрит и в Harrods. Также нашу одежду можно купить в аэропорту Рима, в Дубае, Абу-Даби, в России, в Сант-Моритце и Сен-Тропе, а также в Лас-Вегасе.

МХ: Остается время на то, чтобы следить за тем, что происходит в Формуле 1?

ФБ: Да, я часто общаюсь с Берни. Каждый день разговариваю с кем-то из Ф1. Я постоянно поддерживаю с ними связь, чтобы ни в коем случае не упускать нить событий.

МХ: Вам понравился прошлый сезон? Я помню, раньше у нас с вами были дискуссии о том, должна ли Формула 1 в первую очередь нести развлекательную функцию...

ФВ: Да, сезон получился захватывающим. Но я думаю, что на данный момент проблема Формулы 1 заключается в том, что всего три или четыре команды платят своим пилотам за выступления. В остальных же пилот платит команде за возможность участвовать в гонках. Мы об этом много говорили, но суть остается прежней: расходы на содержание команды просто астрономические. Все, что участники получают от Берни, они тратят до копейки. Я так понимаю, что доходы распределяются в соотношении 60% командам и 40% FOM, но как не подели, никакой разницы не будет, все деньги команды израсходуют. И если пилот платит за место в команде, я отнюдь не уверен, что в Формуле 1 будут представлены только лучшие из лучших.

МХ: Но сейчас в чемпионате такая конкуренция, что даже бизнес-драйвер просто обязан быть очень быстрым.

ФБ: Знаю – но при этом я никогда не видел пилота, который платил бы за выступления и при этом был бы по настоящему быстр. Сейчас для большинства команд гонщик – это источник пополнения бюджета. Раньше такого никогда не было. В Benetton мы платили своим пилотам, может не много, но платили. Команда такого порядка как Jordan платила как минимум одному из своих пилотов. Сейчас все иначе.

МХ: Но, может быть, причиной этому всемирный экономический кризис?

ФБ: Допустим, во всем мире сейчас действительно ощущается кризис. Но Формула 1 на самом деле никогда этого не чувствовала. Или вовсе забыла, что кризис существует. Как я понимаю, многие команды сейчас испытывают трудности. А для того, чтобы обеспечить здоровье Формулы 1, нужны здоровые команды. Во времена Benetton мы каждый год получали прибыль. И инвестировали эти деньги в базу и в саму команду. Был своеобразный «лист ожидания» для команд, которые хотели попасть в Формулу 1; была предварительная квалификация в шесть часов утра; потому что это бизнес.

А для того, чтобы развивать бизнес, нужно получать прибыль. Чем больше команда, тем больше прибыль. На существование команды идут деньги промоутера и Берни. Спонсор – это дополнительный плюс, спонсор также приносит доход. Поэтому и пилот сейчас стал доходной статьей бюджета. А в нашем бюджете пилот числился в графе расходов. Теперь для всех команд, кроме четырех, пилоты стали источниками финансирования.

МХ: Я знаю, что вы всегда выступали за сокращение расходов. Что вы думаете об изменении регламента на моторы со следующего года? Ведь оно потребует огромных стартовых вложений.

ФВ: Я много лет добивался того, чтобы спецификация двигателей была заморожена. Это была моя идея. Я продвигал ее во времена Макса Мосли и добился результата. Для всех это стало невероятной экономией. Не понимаю, чем не устраивают те двигатели, которые есть сейчас. Команды в Формуле 1 сейчас очень близки по уровню, конкуренция очень высока. Зачем нужно менять двигатели?

МХ: Существует мнение, что Формула 1 должна быть ближе к дорожным автомобилям и отвечать идеям экологичности. Вы думаете, автоспорт должен развиваться в этом направлении?

ФБ: Если вы смотрите «кузовные» гонки, то можете отличить автомобили разных марок. Если же покрасить машины Формулы 1 черной краской, то станет решительно непонятно, McLaren перед вами, Ferrari или Force India. Формула 1 – это событие, это гонка. Если вы хотите говорить про двигатели Ф1 с точки зрения маркетинга, может быть, в этом что-то есть. Но, честно говоря, я не понимаю, почему мотор в Ф1 должен иметь какое-то отношение к двигателям дорожных автомобилей. Зрителей не интересуют дорожные автомобили. Их интересуют пилоты и борьба между командами. Для 99,9 процентов болельщиков неважно, какой там стоит мотор – кроме, разве что, таких журналистов старой школы, как ты, Маурицио… Раньше было шесть или семь старых-добрых британских репортёров , теперь уже никого не осталось; похоже только ты один!

МХ: Ну да, спасибо, Флав…

ФБ: Да нет, конечно, хорошо, что ты есть. Но на самом деле, всем все равно. Когда мы выиграли чемпионат, никто не интересовался, сколько цилиндров в нашем двигателе. Все хотели говорить только про гонки. Тратит команда $50,000 или $100 миллионов, зрителям все равно. Думаешь, кому-то будет интересно то, что Ferrari потратит $200,000 миллионов? Я считаю, что менять регламент на моторы – это полное безумие. Те двигатели, которые есть сейчас, всем подходят.

МХ: Я так понимаю, вы вновь говорите о расходах, когда предполагается, что сейчас на них уже существует ограничение?

ФБ: У нас есть Ferrari, Red Bull, McLaren и Mercedes с очень приличным бюджетом. В прошлом году Lotus с довольно ограниченным бюджетом несколько раз удалось побить грандов. А иногда Sauber и Force India также были в первой четверке. Не представляю, как должны себя чувствовать инженеры команды с бюджетом $200 миллионов, когда их опережают те, у кого есть всего $90 миллионов. Должно быть, они весьма опечалены. Так было с Benetton; мы выиграли чемпионат, хотя у нас было гораздо меньше денег, чем у больших команд.

МХ: То есть, вы за ограничение бюджетов?

ФБ: Безусловно. Почему нельзя ввести ограничение? У сильнейших команд невероятное количество денег. У них по 170 человек занимается одной только аэродинамикой. Это уже не зачет пилотов, это чемпионат между аэродинамическими трубами. Да, доходы очень важны для команды. Но сколько вы заработаете, столько вы и потратите. Разницы нет никакой. В Формуле 1 нет слова хуже, чем ‘бюджет’. Скажите, что бюджет увеличен в десять раз, и на следующий же день все будет израсходовано.

МХ: Многие жалуются, что фонд CVC Capital Partners забирает из спорта слишком много денег. Вы полагаете, это действительно важно? Ведь команды все равно получают достаточно…
FB: Абсолютно верно. FOTA удалось навести порядок с использованием аэродинамических труб. Какая разница, работаете вы в ней 300 часов или 50, если эта величина одинакова для всех? Это позволяет экономить огромные деньги. Никто в Формуле 1 не думает про обычного зрителя; никого не интересуют те, кто смотрит гонки у экранов телевизоров.

МХ: Я помню, когда вы только пришли в Ф1, то очень удивились, узнав, что команды собирают отдельную машину для квалификации…

ФБ: Это было полнейшее безумие. Я пришел в мир Больших Призов из бизнеса, потому не проходил практику в Формуле 1 и смотрел на все под другим углом. Все строили машину для квалификации, поэтому никто не получал дополнительного преимущества. Так в чем смысл? Затем мы добились введения режима «закрытого парка». Были те, кто говорил, что мы все испортили! Но механики остались очень довольны.

Все что мы делали, было ориентировано на зрителей, на качество шоу. Помните, команды начали использовать экраны перед боксами? Это самая большая тупость, которую я видел в Формуле 1. Ты приходишь посмотреть на гоночные машины, а перед тобой ставят экран. Все изменилось с появлением FOTA.

МХ: Кстати о FOTA: помните в 2009 году была встреча в Энстоуне…

FB: Да, в два часа ночи.

MH: Именно. Тогда неожиданно оказалось, что у FOTA очень сильные позиции, и зашел разговор об альтернативном чемпионате. Насколько близка была ситуация к развитию подобного сценария?

ФБ: Очень близка. Но мы не хотели разрывать отношения с Берни, с ним у нас не было проблем, с коммерческой точки зрения мы ладили. Была огромная путаница. Было много претензий к Максу [Мосли, президенту FIA], потому что он стремился в большей степени влиять на управление командами. Мы же стремились принимать участие в составлении правил, так как не хотели, чтобы нам говорили: «Или так, или никак». Думаю, FOTA отлично справлялась со своей работой. Впервые мы получили возможность контролировать расходы, и все команды выступали заодно.

МХ: Как вы думаете, почему у FOTA дальше дела пошли не так хорошо? Что случилось?

ФБ: Для меня все закончилось после Сингапура [скандал с аварией в 2008-2009 годах], Лука [ди Монтеземоло] покинул свой пост и сменил должность. Рон Деннис тоже ушел. Все сильные игроки покинули Ф1, и Берни с FIA вновь взяли всю власть в свои руки. С точки зрения коммерции у нас не возникало сложностей, потому что был контракт [Договор Согласия]. Наши проблемы в большей степени были связаны с Максом и FIA. Мы хотели сами вершить свою судьбу, принимать участие в составлении регламента. Именно из-за этого у нас были серьезные разногласия с Максом.

Худшим стал момент, когда он обязал нас подать заявки на участие в следующем сезоне до или сразу после Сильверстоуна. Хотя обычно это происходит в ноябре. Заявку никто тогда не подал, и Макс представил новый перечень участников с очень странными названиями команд. В тот момент ситуация в Формуле 1 была совершенно безумной. Жаль, что так получилось, мы хорошо поработали с Максом по вопросу сокращения расходов, и, как я уже говорил, по коммерческим вопросам с Берни у нас не было противоречий. Но из-за разногласий с FIA чемпионат покинули такие компании, как BMW и Toyota. Мы [FOTA] могли бы сделать еще много хорошего для Формулы 1, особенно в плане оптимизации расходов.

МХ: Должны ли автоконцерны – к примеру, Honda – возвращаться в чемпионат?

ФВ: Да, но только если расходы на Формулу 1 будут в рамках разумного. Я бы сказал, что сумма не может превышать 120-150 миллионов евро в год для крупных команд. Формула 1 стала более зрелищной, гонки сейчас куда более увлекательные и захватывающие. Так что есть хорошие шансы, что автопроизводители вернутся – если это будет для них прибыльным делом. Как было, к примеру, когда компания Benetton выкупила команду Toleman, и мы смогли построить прибыльный бизнес. Зачем тратить по 60-70 миллионов и все время быть в числе последних? Для этого нужно быть совсем уж не в своем уме. Если нет шансов стать топ командой и выигрывать, то можете быть уверены разве что в том, что у вас будут худшие пилоты.

МХ: Вы упомянули Гран При Сингапура 2008 года. Верховный суд Парижа в начале 2010 года отменил пожизненное отстранение от Формулы 1, которым вас наказала FIA. Что скажите об этой ситуации?

ФБ: Как и раньше. Парижский суд вынес очень ясное решение; я не имел к тем событиям никакого отношения. Что и было подтверждено итоговым вердиктом.

МХ: Прямо так и было сказано? Есть письменное решение?

ФБ: Да, это официально. Не нашлось никаких доказательств того, что я был вовлечен в эту историю в Сингапуре. Поэтому я и выиграл дело в суде. Мне больше нечего сказать; я и тогда это утверждал. Если то, что говорили про Сингапур, было правдой, зачем мне было увольнять Пике посередине сезона? К чему было так рисковать? Почему не продлить контракт, при этом потратить на 30-40% меньше и не иметь никаких проблем – если то, о чем говорят, было правдой? Фернандо вернулся в мою команду, кто был вторым пилотом, не имело никакого значения. Я уважаю мнение суда. У меня есть соглашение с Жаном Тодтом о том, что FIA не будет его обжаловать. Я ушел из Формулы 1, и у меня нет никаких проблем. Я нес моральную ответственность, потому что возглавлял команду. Но теперь это все в прошлом.

МХ: Для вас тогда был сложный момент?

ФБ: Да, но в то время я в любом случае размышлял о возможности отойти от дел. Мне хотелось уйти еще за год до тех событий, но Фернандо вернулся из McLaren, так что момент был неподходящий. Но мне повезло: я смог уйти из Формулы 1, для меня с ней тогда все было покончено. Было сложно, потому что некоторые относились ко мне как к преступнику. Это было нечестно. Было расследование FIA, и у них были показания некоего Мистера Х, но никто не знает, кто это был. У этого человека были доказательства, но он никогда не подписывал никаких заявлений. FIA подписала заявление, а он нет. Для меня было проще сказать, что я уважаю решение Апелляционного суда, и оставить все как было. Подобные ситуации делают вас сильнее. В Формуле 1 я провел немало славных лет, а теперь отлично провожу время со своей семьей. Мне повезло, потому что у меня крепкое здоровье. Я не ревнив, не собираюсь никому мстить, нет никакой драмы. Я получаю удовольствие от жизни, и это самое главное.

МХ: Да, вы, безусловно, выглядите счастливым человеком. Насколько я знаю, у вас был рак несколько лет назад. Как обстоят дела со здоровьем сейчас?
ФБ: Все хорошо, я вылечился.

МХ: Болезнь изменила ваш взгляд на жизнь и представление о том, что важно?

ФБ: На неделю! Человек так устроен, что он продолжает жить дальше и все забывает. Когда вы в больнице перед операцией, вы не можете думать ни о чем, кроме смерти. Затем, когда выздоравливаете, все возвращается на круги своя.

МХ: Так что, вы бы хотели вернуться в Формулу 1?

ФБ: Нет, не думаю. У меня есть сын, ему три года; я 20 часов в день занимаюсь различными рабочими вопросами, инвестициями, как здесь, так и в Америке; я очень счастлив. К примеру, этот ресторан, он самый популярный в Монте-Карло. Я провел в Формуле 1 20 лет, завоевал семь титулов, открыл двух величайших после Айртона Сенны звезд – Шуми и Фернандо. Я в курсе того, что происходит в Ф1, но сейчас иметь там команду в с финансовой точки зрения не имеет никакого смысла. Так что у меня нет причин возвращаться в Формулу 1.

МХ: Я так понимаю, вы смотрите гонки по телевизору?

ФБ: Мне все еще нравится смотреть Формулу 1, и, думаю, телеканал Sky делает отличную работу. Но я считаю, что мы теряем очень много зрителей.

МХ: Почему так происходит?

ФБ: Потому что раньше, когда были бесплатные трансляции на RAI или BBC, я думаю, только у ВВС было 6 миллионов зрителей. У Sky сейчас их гораздо меньше. Берни пытается извлечь максимум в сложившейся ситуации, потому что у платных каналов есть деньги, а у других – нет. Берни отлично делает свое дело и получает доход, когда финансовые условия во всем мире очень сложные. Посмотрите на Америку: он проделал там невероятную работу. А теперь у нас есть еще Индия, Абу-Даби – это новый мир.

МХ: Но все это в ущерб классическим гонкам, ставшим традицией.

ФБ: Да, сокращение числа этапов в Европе – это плохо.

МХ: Согласен, но в Европе промоутеры не могут себе позволить оплатить те суммы, что с них просят за право проведения Гран При.

ФБ: Да, но если бы команды тратили меньше, им меньше нужно было бы и зарабатывать. И тогда промоутерам не приходилось бы так дорого платить: деньги пошли бы именно на организацию и продвижение этапа, ведь для них тоже сейчас непростые времена. Все просто, если команды будут тратить на 40%меньше, все остальное расходы также сократятся на 40%. Плюс, чем более машины будут похожи одна на другую, тем зрелищнее станут гонки. Ведь посмотрите, мы говорим, что у нас соревнование между пилотами, личный зачет. Если взять 10 машин серии GP2, покрасить их в желтый цвет и посадить за руль десятерых лучших пилотов – вот это будет гонка! И станет понятно, кто из гонщиков действительно быстрее всех.

МХ: Но многие скажут, что суть Формулы 1 вовсе не в том, чтобы у всех была одинаковая техника…

ФБ: Но ведь шасси не влияет на результат? Так почему бы не сделать так, чтобы у всех они были одинаковые? Зачем тратить целое состояние на продувку макетов и отдельных деталей? Если хотите с чем-то поиграть, ну играйте с крыльями, как было в наше время. Теперь есть телеметрия, поступающая с базы. Это возмутительно! 30 человек должны быть на базе во время гонки, чтобы оказывать поддержку. Полнейшее сумасшествие!

МХ: Должен сказать, я согласен. Особенно в свете того, что Формула 1 должна ограничивать расходы.

ФБ: Но этого никто не делает. Некоторые команды тратят огромные деньги, при этом, как я уже говорил, Кими Райкконену удалось выиграть гонку за рулем Lotus. Я считаю, в прошлом году у Lotus была самая лучшая машина.

МХ: Возможно, вы правы. К слову про Райкконена: как вам кажется, Михаэлю стоило возвращаться в 2010 году?

ФБ: Нет. Вначале все были очень воодушевлены, но я сразу считал, что это неверно. Мир изменился с тех пор, как, скажем, Ален Прост вернулся в 1993. У него была очень сильная машина [Williams], но когда вернулся Михаэль, было очень сложно, потому что выступали Фернандо, и Хэмилтон, и Дженсон. А машины Mercedes не были лучше всех. Я предпочитаю помнить Шуми-победителя, а не его проблемы в квалификации и финиши на девятом месте. Это неподходящая роль для такого уникального человека, как Михаэль.

МХ: Когда в 2007 году Фернандо ушел из Renault в McLaren, вас это расстроило? Стало неожиданностью?

ФБ: Да, потому что он не сразу рассказал мне. Я огорчился, потому что работал с Фернандо с самого начала его карьеры. Я всегда поддерживал его, например, когда [в 2003 году] предоставил ему место за рулем вместо Дженсона. Все думали, что я с ума сошел. Дженсон – прекрасный пилот, но я верил, что на тот момент Фернандо был просто уникален. И дело тут вовсе не в предвзятом отношении к британцам или еще к кому-нибудь. Просто так сложились обстоятельства на тот момент. Говорили, что я так поступил, потому что был менеджером Фернандо, но моя работа заключалась в том, чтобы находить лучшие варианты для Renault. Так было во всех командах, в которых я работал.

МХ: Говоря об этом, нельзя не вспомнить ушедшего от нас Тома Уокиншоу, который работал с вами и руководил командой Ligier. Вы также вместе работали в Benetton. Что можете сказать про Тома?

ФБ: Мы сотрудничали на протяжении многих лет. Он был жестким человеком, но у меня никогда не было с ним проблем. Никогда. Он всегда был корректным в делах и отличным человеком. И он хотел побеждать. Том из той же эпохи, что Рон Деннис, Фрэнк Уильямс и Кен Тиррел. И если вы из этой породы, то неизменно стремитесь побеждать.

МХ: Мое первое воспоминание о вашей совместной с Томом работе – эпизод, когда вы переманили у Эдди Джордона Михаэля Шумахера после дебюта гонщика в Формуле 1 в Спа в1991 году. Что же именно тогда произошло?

ФБ: Мы уже и до этого знали про Михаэля, потому что у меня был друг, который рассказывал про троих очень быстрых молодых пилотов: Карла Вендлингера, Хайнца-Харальда Френцена и Шумахера. На тот момент казалось, что самый быстрый из них Френтцен. Так почему же я выбрал Шуми? Потому что, как вы помните, Бертран Гашо попал в тюрьму, Эдди Джордан подыскивал пилота на этап в Бельгии и выбрал Шумахера. Мне было очень интересно посмотреть, окажется ли этот парень так быстр, как уверял меня мой друг.

После квалификации в Спа [Шумахер занял седьмое место на решетке] я поговорил с его менеджером, Вили Вебером, который был рад пообщаться с Benetton, потому что карьера Михаэля явно набирала обороты. Он сказал мне, что Эдди хочет денег за участие в следующей гонке (ГП Италии), уже не помню сколько. Спонсором у него был Tic-Tac. Я сказал тогда: «Не переживай, если Tic-Tac не заплатит, он может выступать у меня – бесплатно». Когда деньги Tic-Tac не пришли, мы подписали договор. Никто никого не «украл». Мы просто подписали договор со свободным пилотом. В прессе было много шума. Я подписал контракт, и если что-нибудь было бы не так, меня бы вызвали в суд.

Это было важно для Benetton, потому что у нас не было денег, чтобы оплачивать выступления топ-пилотов. Мы считали, что располагаем очень хорошей машиной, но если у вас нет подходящего пилота, это сложно проверить. Поэтому мне нужно было найти молодого гонщика с огромным потенциалом – или же платить кому-то вроде Герхарда Бергера или Риккардо Патрезе. Но когда я начинал говорить с людьми такого уровня, они смеялись: «Ну вы же Benetton, вы майки шьете». Поэтому лучшим решением было найти молодого парня, который бы рос вместе с командой и ничего бы мне не стоил.

МХ: Возвращаясь к недавним событиям: как у вас сложились отношения с английским футболом и с командой Queens Park Rangers, которой Вы владели. Вам понравилось работать с ними?

ФБ: Совершенно не понравилось! Это была катастрофа. Было много разговоров, и люди писали неправду. Мы подобрали QPR, когда они были на дне турнирной таблицы. У нас был план, рассчитанный на четыре года, чтобы они оказались в Премьер-лиге. Я не понимаю, из-за чего шум. Мы потратили не так много денег. После того, как мы с Берни вышли из этого дела, руководить командой стали господин Лакшми Миттал [индийский сталелитейный магнат] и господин Тони Фернандес. Вот они уже потратили очень много. Смешно видеть, что у них до сих пор шесть или семь игроков, которые играли, когда мы еще были там. Мы очень многое сделали, серьезно, хотя нам пришлось совсем не просто. К футболу нужно относиться как к полноценной работе, а не как к инвестиции. Было слишком много людей: управляющий, заместитель управляющего, всегда много разных агентов. В итоге мы все это продали! Все, баста!

МХ: У Вас репутация человека, который жестко обходился с тренерами…

ФБ: Если не увольнять таких тренеров, никогда не сможешь подняться выше. Когда понимаешь, что кто-то недостаточно хорош для определенной работы, лучше сразу его уволить, а не терять еще полгода. С теми ребятами я чувствовал: это путь в никуда. Так что все случилось, как случилось. В спорте самое главное – результат.

МХ: Это вновь возвращает нас к Формуле 1. Впервые я общался с вами сразу после того, как вы уволили из Benetton Джонни Херберта в середине 1989 года, потому что у вас возникло чувство, что он не справляется. Я тогда позвонил и спросил – почему? Вы ответили: «Потому что он не в порядке!» Британская пресса была возмущена, но вы оказались правы. Даже сам Джонни согласился, потому что он так и не смог до конца восстановиться после ужасной травмы стопы и колена [, полученных в аварии на этапе Ф3000 в августе 1988 года]…

ФБ: Как я уже говорил, у меня не было опыта работы в автоспорте. Я видел – у всех пилотов в Формуле 1 две ноги – у Джонни только одна… ну вы понимаете, что я имею в виду. Что мне было делать? Оставить его? Нет, потому что это было опасно для него самого. Это не тот случай, когда можно повести себя красиво или некрасиво. Может быть, я спас его от еще одной аварии. Так вот обстояли дела.

МХ: Вполне может быть. Вы всегда был разговорчивы, Флавио. Рад видеть, что ничего не изменилось. Спасибо за интервью. И за отличный ужин.

ФБ: Пожалуйста, Маурицио. Мне нравится приглядывать за старой гвардией…

Подписывайтесь на нас в Telegram, чтобы получать первыми новости в своей ленте и не пропускать конкурсы и розыгрыши фирменной атрибутики Формулы 1