«Первый поворот налево или направо?» Секреты успеха Льюиса Хэмилтона
Мировой рекорд по количеству поулов за карьеру и потрясающий процент побед в гонках – эти показатели Льюиса Хэмилтона говорят сами за себя. Но чему обязан британец столь выдающимися результатами? Корреспондент F1 Racing поинтересовался у тех, с кем Льюис много лет работал...
Наблюдать за тем, как Льюис Хэмилтон пилотирует машину, – истинное наслаждение для любого настоящего поклонника Больших Призов.
И его талант не ограничивается какой-то одной областью. В квалификациях ему нет равных. Он однозначно лучший по этому показателю среди всех пилотов Формулы 1. Иногда его превосходство заметно сразу – как в случае с потрясающей скоростью вхождения в первый поворот на Гран При Австралии нынешнего года, а иногда не столь очевидно.
Особняком стоят дождевые гонки и гонки в подсыхающих условиях – в них Льюис временами показывает темп, в который просто невозможно поверить. Вспомните Сильверстоун 2016 года, когда он за первые шесть поворотов дистанции оторвался от преследующего его Нико Росберга на три секунды.
Да, все мы это прекрасно знаем. Но как он это делает?
Давайте пойдем с самого начала, а точнее с трассы Рай-Хаус в Хертфордшире, где Льюис впервые сел за руль карта в возрасте восьми лет.
Для Сэма Майкла, тесно работавшего с британцем в McLaren в 2011/12 годах, будучи спортивным директором команды, фактор того, насколько рано действующий чемпион мира сделал свои первые шаги в мире автогонок, имеет решающее значение.
«Многое из того, что отличает одного гонщика от другого, лежит в области подсознания, – заметил Майкл. – Это и время реакции, и чувство работы с газом. Всё это находится в области подсознания – специально об этом думать не получится.
Если вы спросите Льюиса: «А ты задумываешься о том, куда направляешь взгляд, когда ловишь избыточную поворачиваемость?», он даже не поймет, о чем вы. Об этом невозможно задумываться. Всё это происходит за миллисекунды на уровне подсознания. Но всему этому гонщики обязаны наработанным привычкам на тренировках».
Слова Сэма восходят к известной цитате Малкольма Гладуэлла из его книги «Гении и аутсайдеры: Почему одним все, а другим ничего?» о том, что для овладения любым видом деятельности в совершенстве необходимо потратить 10 тысяч часов. Хотя это весьма спорное утверждение, особенно в отношении наличия таланта и предрасположенности человека к тому или иному делу.
Для экс-пилота Формулы 1 Педро де ла Росы, в 2007 году выполнявшего функции резервного гонщика McLaren, а значит, имевшего возможность с близкого расстояния наблюдать за работой Хэмилтона и Фернандо Алонсо, ранний старт карьеры гонщика не имеет определяющего значения.
«Да, 10 тысяч часов – это, конечно, хорошо, но сегодня все пилоты начинают гоняться в пять-шесть лет. А для того, чтобы добиться действительно невероятных высот, нужен недюжинный врожденный талант. Выявить его до 15-16 лет в полной мере просто невозможно, но все эти десять лет – с пяти до 15 – нужно верить и работать. Мне кажется, именно в этом возрастном промежутке оттачиваются заложенные природой способности.
Я всегда сравниваю гоночное мастерство с владением иностранными языками. Некоторые из моих друзей приехали в Испанию в возрасте 15-16 лет. Они немцы. Сейчас им по 50 лет, и они до сих пор говорят по-испански с сильным немецким акцентом. То же самое и с пилотированием гоночной машины.
В детском возрасте нужно много гоняться, иначе после взросления у вас останутся серьезные пробелы – иными словами, вы будете пилотировать с сильным акцентом, вне зависимости от уровня вашей одаренности.
Что касается Льюиса и Фернандо, я вынужден признать наличие у них потрясающего гоночного таланта. В этом отношении они очень похожи».
Как же проявляется талант у Льюиса?
«Когда сравниваешь двух пилотов, всегда обращаешь внимание на крайности, – продолжил Сэм Майкл. – И главным образом выделяются стили торможения и входа в повороты – это ключевые моменты.
Именно на этих стадиях гонщики вынуждены бороться с машиной на грани ее сцепления с трассой, что особенно показательно. Начиная с апекса все пилоты встают на газ – тут не о чем говорить. Конечно, момент начала разгона может сказаться на скорости на прямой, но это не так существенно – не на всех трассах».
Это наблюдение Майкла перекликается со словами бывшего напарника Хэмилтона по Mercedes и его коллеги по детскому картингу Нико Росберга.
«Льюис невероятно хорош на торможениях, – признал немец, в 2016 году выигравший чемпионский титул. – Инстинкты у него развиты просто потрясающе, он очень одаренный гонщик от природы.
Торможение – это та область, где наиболее отчетливо проявляется быстрота реакции на возникающие изменения, ведь счет идет буквально на миллисекунды.
Когда ты испытываешь избыточную или недостаточную поворачиваемость в поворотах, у тебя обычно много времени, чтобы исправить ситуацию. Но полностью контролировать во время торможения момент блокировки передних колес – здесь вступает в игру быстрота реакции, заложенная в голове, – способность быстро реагировать на малейшие изменения. Всё это дает огромное преимущество на трассе. А инстинкты у Льюиса развиты просто запредельно».
«Торможения Хэмилтона – это просто какая-то фантастика, – добавил Педро де ла Роса. – Но главным образом от остальных его отличает скорость входа в повороты. Он способен удерживать намного большую скорость, находясь в вираже.
Это не обязательно касается непосредственно торможения – это, скорее, момент, когда ты отпускаешь тормоз и бросаешь машину в поворот в едва уловимом скольжении – на этой стадии Льюис демонстрирует потрясающий контроль за шасси. И именно это делает его особенным.
Дело здесь не в позднем торможении – это было бы слишком просто. Кто угодно может затормозить позже, но при этом не пройдет апекс с той же скоростью, что и Льюис.
Хэмилтон выделяется тем, что при максимально позднем торможении способен удерживать машину на оптимальной траектории, для чего все четыре колеса пускаются в неуловимый занос – это чистый дрифт.
Также он отличается своей способностью оптимально проходить виражи, в которых нужно одновременно тормозить и поворачивать – в отличие от скоростных поворотов, где тормоза не нужны.
Льюис также невероятно быстр на трассах, не требующих большой прижимной силы – к примеру, в Монце или Канаде, где необходимо тормозить очень поздно и с очень высокой скорости.
Он обладает уникальной способностью загружать передок, пускать в скольжение заднюю часть шасси и таким образом вворачивать машину в поворот.
Как ему это удается? Всё дело в чувстве работы передней и задней резины. Он умеет контролировать и быстро менять степень нажатия на тормоз на грани потери сцепления передних колес. Полагаю, он и сам не знает, как он это делает. Это просто врожденное чувство границы сцепления колес с трассой.
Когда эта граница остается позади, он моментально ослабляет нажатие на тормоз так, чтобы сцепление восстановилось, после чего вновь продолжает тормозить.
Это тончайшая техника управления тормозами. Даже на телеметрии такие нюансы заметить непросто. Всё это позволяет ему быстрее остальных проходить повороты.
Но понять, как именно он это делает, невозможно – по факту разница в давлении на тормоз получается очень незначительной. Если бы его стиль можно было скопировать, другие пилоты непременно сделали бы это. Но это невозможно».
Сэм Майкл отметил еще один аспект гоночного мастерства Хэмилтона.
«Любая машина, когда она едет на пределе, стремится к избыточной поворачиваемости на входе в поворот, – продолжил специалист. – Так что ключевой способностью любого гонщика является умение справляться с этим явлением.
Первое, о чем думает гонщик, это «Я чувствую, что машина начинает скользить, это избыточная поворачиваемость, нужно реагировать». За это отвечает мозг и внутреннее ухо. У каждого человека свой набор сенсоров в голове. Некоторые из них идеально настроены от рождения, другие – я уверен – можно развивать.
Всем этим Льюис обязан своим тренировкам, однако его мозг и внутреннее ухо изначально настроены на избыточную поворачиваемость лучше, чем у других. Он невероятно быстро и четко определяет смещение шасси в самом зародыше.
Даже если скорость его реакции превысит реакцию соперника на две-три миллисекунды, это будет большое преимущество. Он всего за мгновение способен ответить на главный вопрос: «Превысила ли избыточная поворачиваемость тот предел, с которым могут справиться шины, или нет?» А, ответив на него, он мгновенно подстраивает работу с рулем и педалями газа и тормоза. Льюис способен за какие-то миллисекунды оценить сразу четыре или пять показателей».
Де ла Роса, однако, нашел и один негативный момент в такой способности британца.
«У Льюиса постоянно возникают проблемы с температурой резины, – сказал испанец, – и это напрямую связано с его стилем пилотирования. Критически поздние торможения и поддержание высочайшей скорости на апексе приводят к излишнему перегреву рабочей поверхности шин.
Стремительный вход в повороты значительно повышает термическую деградацию. Природные инстинкты заставляют его атаковать на пределе, поскольку физически он на это способен.
Другие гонщики, пытаясь это делать, промахиваются мимо апекса или уходят в разворот, но Льюис способен стабильно поддерживать такой темп».
Именно этим объяснялись проблемы Хэмилтона на старте нынешнего сезона.
«Шины Pirelli традиционно очень чувствительны в отношении термической деградации, – продолжил де ла Роса, – и предел скольжения у них очень наступает очень резко – сцепления в этот момент нет.
А в этом году составы стали мягче, что снизило интервал оптимальных рабочих температур. Таким образом, оптимального сцепления с трассой шины достигают раньше, что не подходит стилю Льюиса. И если в квалификации с этим можно было смириться, то в гонках британцу приходилось искусственно сдерживать себя.
Еще одним преимуществом Хэмилтона является его способность "включать" шины, когда у других это не получается. Часто это заметно в дождевых гонках, когда резину трудно вывести в оптимальный интервал температур. У Льюиса это получается.
Или когда соперникам требуется по два-три круга, чтобы заставить работать промежуточные шины, а Льюис вскоре после выезда с пит-лейна уже находится в оптимальном рабочем окне.
С самыми жесткими типами шин чемпион мира также обращается обычно лучше других. И этим всем Льюис обязан своему стилю пилотирования – особенно технике входа в повороты, позволяющей лучше прогревать резину. При этом ему постоянно приходится сдерживать свои природные способности, чтобы не достигнуть критической точки термической деградации».
«Также меня всегда поражала потрясающая способность Хэмилтона учить новые трассы и быстро адаптироваться к изменяющимся условиям, – продолжил де ла Роса. – Это просто что-то невероятное».
Пояснил это Педро на примере подготовки к дебютному Гран При Абу-Даби в 2009 году.
«Мы с Гэри Паффеттом [еще одним тест-пилотом McLaren] работали на симуляторе целых два дня в преддверии Гран При – по одному дню каждый, – рассказал испанец. – В итоге нам удалось показать неплохие времена – примерно одинаковые. Нам с ним потребовалось на это по полдня.
И тут пришел Льюис. Он устроился в симуляторе и спросил у меня: «Первый поворот налево или направо?» Он совершенно не знал трассу – даже не смотрел конфигурацию. Он просто хотел опробовать ее на симуляторе.
Уже после первых трех кругов он показал такое же время, как у нас с Гэри. После трех кругов! Мы полдня ездили прежде, чем смогли это сделать. А он проехал так же уже через три круга, даже не зная, какой там первый поворот.
Льюис обладает невероятным гоночным талантом. Но это не просто так – раз и повезло. Он очень много работал над своими навыками, оттачивая инстинкты – с самого детства, когда ему помогал отец.
Однако без своего природного дара он не стал бы тем, кем является. Всегда важна смесь таланта и упорной работы.
Знаете, я бы хотел обладать таким талантом. Эти парни иногда даже не понимают, на что они в действительности способны...»
Перевел и адаптировал материал: Александр Гинько
Источник: https://www.autosport.com/f1/feature/8256/secrets-of-hamilton-speed-revealed
